Татьяна Сергеевна Куракина: Я подхожу к Вечному огню, прошу Господа упокоить воинов...
Война…
Каждый раз, когда я бываю в Москве, обязательно прихожу к Вечному огню. И вот что интересно: пока иду до ворот Александровского сада разговариваю, улыбаюсь… Но стоит только мне переступить какую-то невидимую черту и сделать первый шаг за чугунные ворота сада, как рыдание спазмами сдавливает мое горло, слезы сами начинают литься из глаз. Я подхожу к Вечному огню, прошу Господа упокоить воинов, на поле бранном убиенных, людей, от войны погибших… Выхожу из сада в мир – и как будто не было этих минут неизбывного горя. Я пробовала контролировать себя, но все происходит непроизвольно и от моей воли не зависит.
Война…
В нашей семье о войне рассказывали мало. Как сейчас понимаю, меня и брата родители оберегали. И была на то причина. Говорить, что кто-то был угнан в Германию и там работал, было опасно. Лишь когда канцлер Шредер принял решение всем, кто арбайтен в годы плена на территории Германии и в концлагерях, выплатить заработанное, папа мне чуть-чуть рассказал о себе и войне.
Папа, Мишин Сергей Федорович, родился в селе Сельцо Дятьковского района Брянской области. К началу войны ему было 10 лет. В семье росло еще трое детей: сестры Аня и Нина, брат Николай. Дедушка, Мишин Федор Фролович, и бабушка, Мишина Анастасия Назаровна, (надеюсь, что правильно называю ее имя) были крестьянами.
Когда пришли фашисты, все жители деревни ушли в лес. Я недавно побывала на родине моего папы и была удивлена: какие это густые, брянские леса.
Наступила зима. Дымы костров, на которых варили еду, выдавали место расположения партизанского отряда. Командир попросил женщин и детей вернуться в деревню. Весной 1942 года в деревню пришли фашисты, выгнали женщин и детей, посадили в машины и повезли… Так бабушка и дети оказались на работах в Германии. Оберсвальде, Одерберг, Хохензаатен…
Бабушка работала на каком-то заводе, из труб которого шел желтый дым, а спецодежда иногда плавилась, когда на нее попадали какие-то капли. Дети работали у бюргеров и выполняли посильную работу по хозяйству. Папа вспоминал, как он и брат Коля подметали дворы, вывозили мусор на самодельной тележке с деревянными колесами. Бабушка в 1944 заболела. Какая-то фрау, которая папу звала Мишанек (видимо, по фамилии) для лечения бабушки давала пузырек с коричневой сладкой жидкостью. Спустя годы папа понял, что это был сироп шиповника. Победы бабушка не дождалась. Она умерла в Германии и похоронена на воинском кладбище Хохензаадена. Ее могилу мы разыскали в 2015г. Немцы, надо отдать им должное, умеют хранить память об умерших.
Старшая Анна заменила осиротевшим детям мать. Она же в 1945 году всех привезла в Арск, потому что здесь им было определено проживание. Здесь, как говорила уже моя мама, детей найдет вернувшийся с фронта дедушка. Тетя Аня вскоре выйдет замуж и уедет в г. Красноуральск Свердловской области, тетю Нину определят на лечение в больницу на острове Свияжск, где она и умрет, а дедушка, дядя Коля и мой папа переедут в Казань.
Все, что знаю про деда – партизан. Со слов мамы, с войны вернулся офицером. Мои попытки найти о нем информацию на поисковых сайтах о Великой Отечественной войне пока результата не дали.
Я смутно помню деда. Жил он в комнате в доме на улице Ленинградская. (старый этот дом снесли, на его месте построили новый с номером 22). Мы приходили к нему с мамой, приносили чистое выстиранное белье. Дед сажал меня на колени, я смотрела, как он выпивал рюмку водки (он пьет, а я глотаю - смешно), закусывал салом. Я очень люблю сало. Мне удалось узнать, что дед, предположительно, умер 29 марта 1965 года и похоронен на кладбище Казани, каком – не знаю.
Удивительно: в Германии создана фотокартотека всех захоронений. Именно по ней дочь моей подруги, Катя Малых, разыскала могилу моей бабушки. В своем родном городе могилу деда я найти не могу.
Мой папа, Мишин Сергей Федорович, малолетний узник фашистских концлагерей. Он был честным, трудолюбивым, отзывчивым человеком. Война не сделал его жестоким. Он любил детей, внуков. Оптимизм, умение сказать меткое веселое словцо - это у меня от папы. И песня «Шумел сурово брянский лес» - этот партизанский гимн я знаю наизусть и пою его всякий раз, когда вспоминаю войну и папу.
P.S. Сколько раз я принималась плакать, пока писала эти сроки…